Непризнанный гений - Леонид Васильевич Соболев, 1876-1919 гг., часть 2

В патологоанатомической части описаны исследования людей: 18 пациентов не диабетиков, со склеротическими изменениями поджелудочной железы разной степени тяжести (например, из-за сифилиса или алкоголизма), и 16 случаев больных диабетом.

Здесь нужно подчеркнуть, что Соболев не имел дела с живыми пациентами, а изучал железы умерших людей, то есть препараты, которыми его снабжали знакомые врачи (он называет их в диссертации и приносит им благодарность).
Умершие больные, от младенца до женщины семидесяти лет, чьи тела подвергались вскрытию, относились к простонародью — чернорабочие, крестьяне, солдаты, редко мещане, лечившиеся в различных больницах Петербурга (больницы Обуховская, Александровская, Мариинская, Петропавловская, Клинический военный госпиталь). Читая приведенные Соболевым истории болезни, невольно задаешься вопросом, где и как лечились люди дворянского и купеческого звания — например, диабетики. Мои знакомые врачи этот вопрос прояснили, сообщив, что все указанные выше больницы — заведения для неимущих, а состоятельные пациенты лечились дома, у частных докторов, или могли отправиться за рубеж. В случае летального исхода их тела, конечно, не вскрывались.

Исследовав предоставленные коллегами образцы желез пациентов, не страдавших диабетом, Соболев делает вывод: «Островки Лангерганса нормальны, т.е. у недиабетиков являются элементами весьма стойкими по отношению к различным вредным влияниям, во всяком случае гораздо более стойкими, нежели пищеварительный аппарат железы».

В отношении диабетических больных он отмечает изменения островкового аппарата и пишет: «В моем распоряжении имелись поджелудочные железы от 15 случаев диабета и от одного случая остро протекавшей гликозурии». И далее: «При указанной болезни островки как раз являются элементом очень нестойким». Затем следует обзор работ на тему связи диабета с островковым аппаратом и, в частности, критика воззрений великого Клода Бернара.

Анализируя работы Соболева нельзя не упомянуть его однокашника по ВМА, крупного российского медика Александра Ивановича Яроцкого (1866–1944). Судьба Яроцкого сложилась удачнее, он прожил долгую жизнь, внес вклад во многие разделы медицинской науки, включая эндокринологию, и по праву считается предшественником Соболева. Докторская диссертация, которую он защитил в ВМА в 1898 г., переиздана вместе с очерком его творческой биографии и комментариями, подготовленными профессором В. Н. Цыганом. Один из главных выводов диссертации гласит: «Островки Лангерганса не представляют из себя видоизменения обыкновенных долек поджелудочной железы. Это самостоятельные органы, заложенные в толщу железы. Они участвуют в ее секреторной деятельности, насколько можно судить по гипертрофии прилегающих к ним долек и богатству их зимогенной зернистостью, наблюдаемых при некоторых условиях».

К 1912 году Соболев опубликовал еще несколько работ о патологических изменениях поджелудочной железы при диабете, причем большинство этих статей вышло в медицинских журналах Германии, став достоянием мировой науки. Важность его публикаций трудно переоценить — ведь он не только выяснил функцию островков Лангерганса, но и указал вполне реальный способ производства животного инсулина. Казалось бы, еще немного, и инсулин будет открыт в самом начале XX столетия, и тысячи жизней будут спасены... Но этого не случилось. Это произошло лишь через двадцать лет, и не в России, не в Петербурге, а в канадском городе Торонто, где Бантинг и Бест в муках и сомнениях повторили то, о чем знал, что предвидел русский ученый Леонид Соболев.

Возникает вопрос: почему?

Почему Леонид Соболев не приготовил первым в мире инсулин из телячьей железы и не начал продлевать жизнь диабетикам, получив за это Нобелевскую премию? Помешала болезнь? Но, несмотря на рассеянный склероз, он с успехом преподавал восемь лет в ВМА и занимался научной работой — это отражено в двух десятках его статей, посвященных не только островковому аппарату, но и другим вопросам.

Скорее всего, болезнь была ни при чем, а главную роль сыграли другие обстоятельства. По этому поводу можно выдвинуть три гипотезы.

Предположение первое состоит в том, что, как отмечает известный немецкий ученый П. Тренделенбург, «...его замечательные практические предложения по получению вещества из островкового аппарата поджелудочной железы остались незамеченными, поскольку лабораторная техника и методы химических исследований были еще недостаточно развиты для их осуществления». Это вполне возможно. Как показал опыт Бантинга и американских врачей в 1921–1922 гг., нельзя проверить действие инсулина без регулярных анализов сахара крови.

Для такого определения в 1910 г. требовалось 20 мл крови (почти полторы столовые ложки), а в 1920 г. анализ могли проводить по дозе 0,2 мл, то есть он стал практически реальным. С другой стороны, видный американский эндокринолог Сэм Вентворт поведал мне историю о женщине-диабетике, заброшенной во время Второй мировой войны в Китай, где никакого инсулина не было. Не обладая познаниями в химии и не имея какого-либо оборудования, она научилась готовить инсулин из поджелудочных желез кроликов и спасла свою жизнь. Возможно, это оказалось бы не таким уж неосуществимым делом даже в начале двадцатого века?

Предположение второе принадлежит Л. С. Салямону. Он пишет, что в конце XIX – начале XX веков в европейской диабетологии господствовала ошибочная теория Клода Бернара (1813–1878), считавшего, что диабет — нервная болезнь, влияющая на печень и побуждающая ее выбрасывать сахар в кровь.

Бернар полагал, что поджелудочная железа вырабатывает только пищеварительный фермент, и не приписывал ей никакой иной роли в обмене веществ. Сторонниками этой теории были начальник ВМА профессор В. В. Пашутин и его ученики, включая профессора К. Н. Виноградова, под руководством которого Соболев выполнял свою диссертационную работу. Салямон пишет, что «...ученые Военно-медицинской академии проблемой диабета активно интересовались, сами ее исследовали и не заметили, как их ученик эту проблему решил». И не без сарказма добавляет: «Маловероятно, что исследование Соболева могло доставить большое удовольствие главным отечественным авторитетам, занимавшимся проблемой диабета.

Соболев показал несостоятельность направления их многолетних работ. В своей диссертации Л. В. Соболев хотя и в корректной форме, но достаточно убедительно критикует гипотезу «гениального исследователя» Клода Бернара и упоминает В. В. Пашутина, т.е. учителя своего учителя и начальника академии, как сторонника ошибочной концепции».

Итак, нельзя исключить, что Соболев пал жертвой аксиомы «начальник всегда прав».

По мнению Салямона, он не имел возможности довести свое открытие до логического конца, ибо такая возможность предполагает наличие средств — лабораторной техники, экспериментальных животных, помощников и финансирования работ. Иными словами, слишком умного Соболева «зажали» и сделали это очень прочно. Комментируя данную ситуацию, Салямон пишет: «Работа Л. В. Соболева на его родине прошла настолько бесследно, что его имя в отечественных изданиях, как правило, не упоминалось.

Имя Л. В. Соболева стало у нас известным после появления второго тома эндокринологического руководства «Гормоны», написанного Тренделенбургом. Добросовестный анализ истории открытия инсулина заставил Тренделенбурга подчеркнуть, что все основные положения работы Бантинга за 20 лет до этого были сформулированы Л. В. Соболевым».

Это - вторая часть статьи о докторе Соболеве.

Продолжение следует...

Автор - Михаил Ахманов.