Диаклуб: Почему они уходят?

Он пришёл ко мне с чемоданчиком 

В один прекрасный день, в воскресенье, он приехал ко мне с маленьким чемоданчиком и сообщил, что ушёл от жены, спросил, можно ли ему пожить у меня, так как больше негде. Нет, нет, до этого момента никакого романа у нас не было. Мы работали в одной организации, просто дружили. Я чувствовала, конечно, что нравлюсь ему, но он был женат… У меня к тому времени была хорошая кооперативная двухкомнатная квартира, очень неплохая зарплата, дача и десятилетняя дочка от первого брака. Словом, всё было хорошо, за исключением одного. К тридцати годам я уже была вдовой, мой муж погиб — несчастный случай. 

Отношения с Виталием развивались стремительно. Цветы, подарки, он был явно влюблён и умел ухаживать. Год мы жили не расписываясь, а в 1998 году он развёлся и мы официально поженились. Он очень просил меня его прописать, поскольку не москвич, из Череповца, поступил в МГУ, там и женился тоже на москвичке, прописался и жил в её квартире. 

Сначала всё было очень и очень хорошо. Его родители встретили новую невестку без восторга, но не возражали. Мои, конечно, говорили: не торопись, особенно с пропиской, но тоже приняли наш брак довольно спокойно. В 1999 году у нас родился сын Денис. 

От первого брака у Виталия осталось двое детей, тринадцати и четырнадцати лет. Жена на алименты не подавала. Очевидно, они договорились; Виталий собирал какую-то определённую сумму и раз в год отвозил им деньги. Дети, по-моему, с ним не общались; дочка, так лет пять с отцом вообще не разговаривала, раза два в год он звонил сыну. Не могу сказать, чтобы меня не тревожила такая ситуация, она была мне непонятна. Но что греха таить, в первую очередь я думала о нашей с ним семье, о нашей жизни. 

Мы жили в Печатниках, а работали в Ясенево — другой конец Москвы. Я беспокоилась, что когда выйду на работу после декрета, ездить так далеко, когда дома малыш, будет очень и очень тяжело. Я поняла, что надо продать мою кооперативную квартиру (мы строили свой кооператив вместе с первым мужем) . Я ещё продала и дачу — по наследству мне досталось в Салтыковке полдома. Нам нужна была квартира в Ясенево, поближе к работе и к ведомственному садику. Вряд ли надо объяснять, как всё это сложно. Ровно девять месяцев я продавала дачу, искала варианты, покупала квартиру, оформляла бумаги и так далее. Муж не участвовал в этом и не помогал мне. Но был очень всем недоволен: мол, тебя целыми днями нет дома. А когда всё было готово и нас ждала четырёхкомнатная квартира, предложил: давай оформим собственность пополам. Я сказала: ну внеси тогда хоть какие-нибудь средства, ведь я лишилась всего, что у меня было. И хотя его отец предлагал дать нам деньги, Виталий отказался: у нас на всё хватит. Чашки, ложки, плошки, мебель, холодильник и т.д. — он не купил в наш общий дом ничего. И был уверен, что это в порядке вещей. Мне было очень обидно. И новую квартиру я записала на себя, как мне и посоветовали юристы, которые оформляли сделку. 

А потом Денис заболел 

Денис между тем пошёл в садик, я вышла на работу, обиды забывались, и жизнь, казалось, налаживалась. Но в августе 2002 года наш сын заболел диабетом. Внезапно. Теперь-то я знаю, что всё было, как у всех. Я вызвала «скорую», она приехала через 5 минут, нас отвезли в Морозовскую больницу с нашим горшком и с бутылкой воды. В больнице мы с сыном пролежали две недели. Его более-менее скомпенсировали, научили меня делать уколы инсулина, всё объяснили, я даже прошла первую «школу диабета». 

Вы понимаете, какой я испытала стресс. А мне выходить на работу. Альберт Иванович Васильев, наш окружной эндокринолог, дал мне больничный ещё на месяц, но потом — всё. Когда в детском садике узнали, что Денис заболел СД, то сразу предложили его оттуда забрать. Я их понимаю. Подумала о няне. Но… глюкометр, шприц-ручка, малыш сам не может сказать даже плохо ему или хорошо. Нужно измерять и измерять сахар крови, соблюдать диету, всё взвешивать, кормить по часам и минутам, с «перекусами», подсчитывать хлебные единицы. А детский сахар скачет и скачет, ночью по два-три замера, подколки. Да что я рассказываю, вы и сами всё знаете. Какая няня с этим справится? Бабушки сразу сказали: нет. Они боятся делать уколы, ведь пальчики такие маленькие, животик маленький, всё маленькое. Я ушла с работы и прочно «села» дома. 

Признаюсь, Виталий не горел желанием завести общего ребёнка, но потом, конечно, согласился и был нашему сыну бесконечно рад. Очень любил его и страшно расстроился, переживал, когда Денис заболел.

Где-то через полгода я нашла в Интернете форум Dia.ru , замечательную программу Юрия Кадомского «Сахарный диабет 2000». Нашла на форуме таких же родителей-единомышленников, которые, как и я, хотели, чтобы их дети с диабетом жили полноценной жизнью. Мы создали портал dia-club.ru, общаемся до сих пор; ездим друг к другу в гости; помогаем, кто, чем может. 

Я была полностью занята ребёнком, его диабетом, у меня на руках была моя восьмидесятилетняя бабушка, которая болела, периодически жила то у нас, то в больнице, и я ещё ездила ей помогать. И, несмотря на всё это, наш сын был всегда прекрасно скомпенсирован, его гликированный не превышал, как правило, значения 5,7-5,8 и лишь один раз поднялся до 7,2.

«Я вас всех кормлю…» 

Когда Денису исполнилось пять лет, мы поехали с ним во Дворец детского творчества на Воробьёвых горах и записались в шахматную секцию. 

Он уже умел читать и писать, вообще очень быстро всё схватывал, в первый же год получил четвёртый, а потом и третий разряд. В шесть лет он впервые участвовал в первенстве Москвы, играл на первенстве России, занял очень неплохое место, хотя соперники были старше его на два года, и он оказался единственным ребёнком с диабетом. В следующем году Денис занял восьмое место по Москве и ему снова предложили поехать на первенство России в Дагомыс… 

Папа был изначально против шахмат, хотя у него самого второй разряд. Несмотря на все мои просьбы, занимался с ребёнком, что называется, из-под палки. Сначала с некоторым интересом, вскоре без всякого интереса, потом с криком: «вы мне мешаете работать, бросайте свои шахматы, они никому не нужны». В Дагомыс мы так и не поехали. 

Отпуск мы всегда проводили всей семьей. Но каждый год с мая на месяц-полтора я с Денисом уезжала в Евпаторию. К счастью, его дедушка, отец Виталия, который постоянно живёт в Мурманске, купил там маленькую квартиру (думаю, хотел после пенсии жить у моря). Мы старались пробыть в Крыму как можно дольше. У сына кроме диабета ещё и астма, и аллергия — целый букет, не знаешь за чем следить в первую очередь. А в Крыму с его знаменитым климатом, воздухом он чувствовал себя очень хорошо. Там мы тоже не сидели без дела, ходили в шахматный клуб, Денис играл на первенстве Евпатории, а потом и на первенстве Украины. Аллергия его не мучила, «сахара» были хорошие, и рядом «самое синее море»… У него всё ладилось. 

Виталий особой радости по этому поводу не высказывал. Как-то странно шутил: дескать, вы там отдыхаете, а я работаю. Потом больше: загораете, ничего не делаете, а я вас кормлю и содержу. 

Я уже говорила, что детям от первого брака он отвозил деньги раз в год до их восемнадцатилетия. Как только им исполнилось 18, больше не дал ни копейки. Никогда не проводил с ними отпуск, не приглашал их к нам домой. Он так и не познакомил нас. Максимум, что мог сделать, это погулять с ними в парке два часа. 

Но с нами-то он так никогда не поступит. Он ведь сказал, что нас никогда не оставит, так любит, что просто не переживёт разлуку. 

Два раза я брала в Евпаторию и свою маму. Денис как раз осваивал помпу, и она мне очень там помогла. Муж не забывал упоминать о том, что кормит ещё и мою маму. И мою дочку Катю он тоже «кормил» — она училась в мед. училище, и мы, естественно, давали ей деньги на обед. 

Я не слепая, я всё видела и понимала, однако мне так хотелось сохранить семью, я так надеялась, что это всё пройдёт и он станет прежним. 

Виталий наоборот всё чаще отлучался из дома… Мы собирались в тот год поехать в Литву всей семьёй. И вдруг, как гром среди ясного неба: Давай разменяем квартиру, у меня есть другая и я хочу уйти к ней. Я, кажется, окаменела. Не знаю, как это пережила, но сдержалась, не устроила ни истерики, ни скандала. Просто попросила: Денис так ждёт этой поездки, давай съездим, отдохнём, а там ты решишь. Он поехал с нами, а когда вернулся, то подумал, подумал и сказал: ну ладно, так и быть останусь с вами. 

С этого момента никаких отношений у нас не было. Обстановка в семье накалялась. Я поняла, что совсем ему не интересна и Денис с его диабетом и проблемами отца только раздражает. Он устал от нас обоих. 

Когда мой сын пошёл в первый класс, его не хотели принимать в школу из-за диабета. Директор сказала: возьму при условии, что все уроки вы будете сидеть на первом этаже. — Хорошо. И весь учебный год я провела на стуле на первом этаже школы. Все четыре класса Денис был отличником. Продолжал заниматься шахматами, участвовал в школьных проектах, то есть жил полноценной жизнью. Но ведь это потому, что я была рядом, вовремя измеряла сахар, подкалывала, кормила. Если бы я работала, у мальчика было бы совсем другое детство, и совсем не такой компенсированный диабет. А так он успевал играть в бадминтон, в настольный теннис, ходил на лыжах, увлёкся спортивным ориентированием.

Папа всё продолжал ворчать: оставь ребёнка в покое, пусть он сидит дома и ничего не делает. Я понимала, мужу не нравится наш напряженный график, что иногда приходится помочь мне убраться в квартире, сделать уроки с ребёнком или приготовить нам ужин, включить стиральную машину. Что бывало крайне редко! Никогда не гладил себе рубашки. Если я с Денисом уезжала, моя Катя (она уже жила отдельно) приходила и гладила ему эти рубашки, только чтобы он был доволен. 

Конечно, долго так продолжаться не могло. Отношения испортились совсем, начались скандалы. Денис всё чувствовал и очень нервничал. После очередной «разборки» я в сердцах предложила мужу: поживи какое-то время у своей сестры, очевидно, нам надо отдохнуть друг от друга, всё обдумать, у нас чудесный сын, но нельзя забывать, что он болен. Виталий обрадовался: ах, ты меня выгоняешь, и сразу стал собирать вещи. Мы с сыном уехали на математический кружок, муж позвонил по мобильнику и сказал: всё, я уехал к сестре, до свидания. Вернулись домой, а папы нет. Денис лёг на кровать, отвернулся к стене и не хотел вставать. У него начался тяжёлый стресс. Он сорвался. Стал плохо вести себя в классе, драться, огрызаться. Отец звонил ему по телефону и объяснял, что во всём виновата мама, она, дескать, меня выгнала. А Денис в ответ только одно: папа возвращайся. Мы вдвоём его умоляли, чуть ни на коленях упрашивали вернуться. Он в ответ: никогда не вернусь.

У Дениса заскакали «сахара», то 2 ммоль/л, то 20 ммоль/л, то 1,8 ммоль/л. В школе он отказался есть вообще. Периодически стали случаться «гипы», из-за них он делался буйным, агрессивным. После встреч с отцом каждый раз плакал. Тот приходил всё реже и реже. 

Неужели подполковник? 

Вначале отец покупал Денису расходники к помпе, но дальше стал возмущаться: что-то я всё покупаю их и покупаю, пора бы тебе на работу выходить и покупать всё самой. Мальчик большой, без тебя справится. 

Я подала на развод и на алименты (на лечение мальчика и на моё содержание тоже, поскольку в законе сказано, что если жена воспитывает ребёнка-инвалида, муж обязан её содержать). И тут Виталий, военный инженер, подполковник, возмутился совсем: я ничего тебе не должен. На суде начался кошмар. В течение полугода он доказывал, что ребёнок в 10 лет с диабетом совершенно самостоятелен. Он приводил к судье каких-то врачей, психиатра, которые постоянно беседовали с Денисом, осматривали его, писали какие-то заключения. 

Что пережил мой бедный сын, одному Богу известно. С нервным срывом попал в больницу, естественно вместе со мной. Потому, что детей с диабетом кладут только вместе с мамами. Через неделю нас отпустили домой. И папа тут же написал заявление в милицию, будто я плохо обращаюсь с ребенком. Ко мне приходила участковая, она меня успокаивала как могла: вас все знают и все знают, что проблема в отце. Учителя, соседи, тренеры были вынуждены писать в мою защиту какие-то бумаги. Денис вдруг объявил, что хочет жить с отцом. Тому удалось настроить ребёнка против меня. Виталий сразу же побежал почему-то в милицию(?) и в заявлении указал, что сын будет находиться с ним до 18 лет. Попросил, чтобы я расписалась, что могу видеться с ним раз в неделю, а также забирать его на неделю в отпуск. 

Вы не поверите, но я всё подписала. Я была совершенно спокойна, я просто знала, когда и чем закончится весь этот цирк. 

Денис прожил у отца ровно три дня. Мерил себе сахар сам и колол, сколько вздумает. Компенсацией диабета там никто не занимался. Ведь папа за 8 лет болезни так и не научился ни считать ХЕ, ни рассчитывать дозу инсулина, ни менять катетеры у помпы. На третий день ночью сын прибежал домой. Его отец молча пошёл в милицию и забрал свой «документ». *** 

Не знаю, женился ли Виталий в третий раз, есть ли у него кто-то, мне это, поверьте, просто неинтересно. Я получаю алименты на содержание ребёнка, плюс 4300 рублей на своё содержание и на лечение мальчика 2500 рублей. У бывшего мужа высокая зарплата, в итоге нам хватает. 

Не успел закончиться этот судебный процесс, Виталий подал на раздел имущества. Так мне и сказал « Я тебя семь лет кормил и твою Катю три года. За это я хочу пол-квартиры.» По закону ему и пологается половина её стоимости. Только этот странный закон не учитывает интересы ребёнка. (Эта отдельная отвратительная история, не могу и не хочу к ней возвращаться.) На прежнюю работу меня не взяли — восемь лет прошло, специальность фактически потеряна. Очевидно, пойду работать в детский садик. Я, ведь, опытная няня. Впереди продажа квартиры, поиски нового жилья. Надеюсь, что со всем этим справлюсь. 

Денис постепенно пришёл в себя. Он снова стал доброжелательным, открытым, много занимается математикой. Выдержал конкурс (3 человека на место) и поступил в пятый класс в очень хорошую школу с физико-математическим уклоном. У него там появилось много друзей, таких же фанатов математики, физики, химии, как и он сам. К сожалению, расстался с шахматами, но во Дворце детского творчества бывает постоянно — изучает английский. Самое главное, сахар пришёл в норму. 

С отцом почти не видится. Иногда Виталий звонит, и они идут в кино. Как-то Денис попросил папу купить ему журнал. Папа посмотрел на цену — 80 рублей и говорит: я плачу тебе алименты, вот и покупай на них журналы. 

Теперь, когда бывший муж вынуждает меня продавать квартиру или грозится вселить кого-то на свою долю, он вообще перестал звонить Денису. 

Я убеждена, что вдвоём с сыном мы всё переживём, со всем справимся и не выпустим из-под контроля его диабет. Но я никогда не смогу понять: почему болезнь ребёнка и проблемы, пусть и очень тяжёлые, связанные с ней, разрушают в мужчинах и отцах не только любовь к женщине и собственному сыну, но и личность, поднимая со дна души всё самое тёмное, агрессивное и злое. 

 

Записала Софья Иванова

 

Оригинал статьи можно найти на Официальном сайте газеты ДиаНовости