239 дней, 21 часов, 35 минуты

До всемирного дня диабета!

Инсулиновая помпа: взгляд практика. Часть 1. Введение

[00] На старт! Внимание! Марш!

(На старт!) Что побудило меня написать эту книгу

Никогда не говори «никогда». Но я почему-то сказал себе — «никогда больше». Сказал в 1997-м, когда прощался с клинической медициной, как мне казалось, на- всегда.

«Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах» (прим. – испанская пословица). Мое возвращение в медицину было неожиданным. Уходил я полным сил врачом-реаниматологом, а вернулся — больным, чье состояние требовало неотложной госпитализации в от- деление реанимации.

В ноябре 2010-го на борту авиарейса Токио — Москва, продолжавшегося около 10 часов, я внезапно понял — у меня очень быстро развивается клиническая картина острого диабетического кетоацидоза. И теперь моя главная задача на ближайшие семь часов — не впасть в кетоацидотическую кому до того момента, когда шасси лайнера коснется полосы аэропорта Домодедово. Мне удалось выполнить свою сверхзадачу. И даже доехать в сознании до приемного покоя больницы. Пока меня везли наверх, в реанимацию, я еще пытался шутить. 

— А вот, ребята, давайте, я угадаю — какой у меня сейчас сахар? Двадцать четыре?

— Рот закрой, коллега, — буркнул пожилой доктор, шедший рядом с каталкой. — Больше. И гликированный — десятка. Двоечник!

Шутки кончились. И кому, как ни мне, было это понимать. Ведь я не был двоечником. Напротив — если бы ни тройка по психиатрии, я бы окончил институт с красным дипломом. И по эндокринологии у меня было «отлично». По иронии судьбы, преподавал мне эндокринологию тогда совсем еще молодой и совсем еще свежеиспеченный профессор Дедов. Он же принимал у меня дифференцированный зачет, а первым вопросом билета был… сахарный диабет!

После выписки, неделю спустя, я стоял на пятачке перед больничным вестибюлем. Был конец ноября, падал мокрый снег. Я продрог, ослаб, сильно похудел. Мысли путались. Жизнь повернулась ко мне темной стороной. И это не было преувеличением. Это было правдой. Но была и другая правда: жизнь продолжалась. Нужно было провести внутреннюю инвентаризацию и идти дальше.

Итак, что же я получил к хмурому ноябрьскому вечеру в свои сорок восемь лет? В пассиве: декомпенсированный инсулинозависимый сахарный диабет L.A.D.A.-типа и уже начинающиеся поздние осложнения, за которыми только инвалидизация и смерть. В активе: твердое намерение избавиться от этого ужаса, и — жить, а не существовать.

Что следовало делать? — только одно: дейст-во-вать!

Три дня ушло на освежение курса диабетологии. Еще неделя — на прозвон по бывшим коллегам и летучие телефонные консилиумы на тему «что делать». Ни то, ни другое не принесло мне удовлетворения. Мнений было много, разногласий — и того больше. Еще две недели я ходил по врачам. Сценарий визитов был всегда один и тот же. Вначале я рассказывал про свою скорбь. Потом мне в ответ выдавали словесный поток «на тему». Затем я открывал свое инкогнито, и говорил — ребята, а теперь давайте все то же самое, но нормальным профессиональным языком, как коллега коллеге. Выражение коллегиального лица теплело и грустнело одновременно. Ну, углеводы нужно считать. Ну, с дозами ультракороткого и пролонгированного инсулина играть. Ну… а там — как повезет. Что ты у меня спрашиваешь? — гарантии?! Да нет никаких гарантий!

Вот тут я окончательно и бесповоротно понял (и принял!) смысл крылатых слов И. Ильфа и Е. Петрова: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих». И твердо решил идти своим путем. Мой путь заключался в скорейшем переходе на инсулиновую помпу и в практическом освоении всего, что она сможет сделать для такого человека как я.

Сейчас, шесть лет спустя, я смотрю на пухлую пачку анализов крови на гликированный гемоглобин. 5,6, 5,2, 4, 9, 4,6, 5,0%… Сейчас я просыпаюсь по утрам, и если уровень глюкозы натощак выше 5,4 ммоль/л, я недовольно морщусь — вот ведь незадача какая, надо было бы вчера поточнее.

Все эти шесть лет (а шесть лет, это, между прочим, больше 2 000 дней) я веду дневник самонаблюдения. Я разработал свою собственную форму дневника, максимально удобную для тактического и стратегического анализа моих действий. В нем не пропущено ни одного значения показаний глюкометра — на сегодня их там больше 20 000. В нем не пропущены ни единая (!) доза инсулина, ни один прием пищи. На полях он пестрит моими пометками. 

Развивавшиеся поздние осложнения диабета сначала регрессировали, а затем и вовсе исчезли. Острота зрения на обоих глазах вновь вернулась к законной единице, от диабетической нейропатии не осталось и следа. Физическая выносливость снова — как в молодые годы. Я живу, работаю и отдыхаю в прежнем, насыщенном и интенсивном, ритме.

Да, я не эндокринолог и не диабетолог. Я — реаниматолог. Но я не думаю, что моя медицинская специальность сильно проще диабетологической. Да, у меня только один пациент — я сам. Но с этим пациентом я провел уже шесть лет на круглосуточном дежурстве без выходных, праздников и отпусков.

Это, между прочим, больше 52 500 часов. Если принять длительность рабочего дня врача за 6 часов, а продолжительность рабочей недели — за 5 дней, то такое количество часов обычный врач наберет за 36 лет. Думаю, это неплохой клинический стаж.

Я компенсировал свой инсулинозависимый сахарный диабет с помощью инсулиновой помпы. Я знаю, как это правильно делать. И, самое главное, умею это делать на практике. Я хочу, чтобы и вы — знали, как, и на самом деле умели компенсировать ваш сахарный диабет с помощью инсулиновой помпы. Вот почему и вот зачем я и написал свою книгу. 

Автор: Михаил Зуев

"Инсулиновая помпа: взгляд практика"

© 2016. Публикуется на условиях лицензии Creative Commons «Attribution» («Атрибуция») 4.0 Всемирная

Комментарии:

Yeva 20 Jun, 2016
Гликированный гемоглобин. 5,6, 5,2, 4, 9, 4,6, 5,0% - мечта!