Вице-президент Novo Nordisk в России и Беларуси о стратегии компании на российском и мировом рынках

В организацию в России собственного инсулинового производства Novo Nordisk уже вложила более 8 млрд рублей. Датчане готовы играть и выигрывать на рынке госзаказа без расчета на быстрый возврат инвестиций. Но глубокая интеграция, подразумевающая выпуск на территории РФ субстанций, в ближайшие планы господрядчика, продающего инсулинов на 7 млрд рублей в год, пока не входит. О стратегии компании на российском и мировом рынках Vademecum рассказал вице-президент Novo Nordisk в России и Беларуси Ханс Дюиф.

 

– Приходилось ли вам сталкиваться на тендерах с протекционистским правилом «Третий лишний» или продукты Novo Nordisk уже локализованы до стадии, позволяющей считаться товаром российского производства?

 

– С учетом нашей степени локализации мы не были в такой ситуации, когда нас исключили бы из тендера по принципу «Третьего лишнего». Согласно нашим планам, во второй половине 2018 года мы перейдем на следующий этап локализации – полный цикл производства готовой лекарственной формы инсулина. Начнется выпуск шприц‑ручек ФлексПен, тогда производственные операции на заводе будут включать изготовление готовых лекарственных форм инсулина, заполнение картриджей, сборку и упаковку предварительно заполненных шприц‑ручек. Это значит, что мы достигнем той стадии, когда наши препараты получат статус локальных. Мы с нетерпением ждем этого момента.

 

– Готовы ли вы локализовать в России производство субстанции, если регуляторы ужесточат требования к участникам торгов?

 

– Сейчас ведутся разговоры по этому поводу, я уже слышал от российских чиновников, что должен быть введен следующий этап локализации. Предстоит еще много обсуждений,  переговоров. Ведь производство субстанций, особенно для биофармацевтических препаратов, каким является инсулин, – это очень сложный процесс, который невозможно легко локализовать. Мы не рассматриваем возможность локализации субстанций в России как непосредственную задачу на ближайшее время. С точки зрения экономики масштаба для бизнеса ецелесообразно вкладывать значительные средства в создание этого этапа производства на небольших рынках. Для организации производства субстанций в России у компаний должна быть сильная мотивация, чтобы они захотели это делать.

 

– У Novo Nordisk сейчас единственный завод, который делает субстанции для всего мира?

 

– Да, пока такой завод один, он находится в Дании. Но сейчас мы инвестируем в строительство нового завода по производству субстанций в США.

 

– Во сколько это обойдется Novo Nordisk?

 

– Больше $2 млрд – это рекорд по инвестициям, и не только для Novo Nordisk, но и среди мировых фармкомпаний, прецедента по такому объему еще не было. Завод будет, конечно, работать и на экспорт. Но мы бы хотели обратить внимание на то, что уже очень много инвестировали в создание и развитие производства в России. Растет число рабочих мест в смежных сферах, поскольку создание одного рабочего места влечет за собой появление еще четырех в смежных областях. Сделаны очень большие инвестиции и в клинические исследования в России.

 

– Сколько Novo Nordisk инвестировала в локализацию в России?

 

– На сегодняшний день это больше 8 млрд рублей, из них около 2 млрд рублей – в локализацию сборки предварительно заполненных шприц‑ручек. Эти инвестиции были сделаны в два этапа – открытие завода, упаковка, налаживание линии по розливу, теперь у нас есть еще цех по сборке шприц‑ручек. Мы гордимся тем, что построили завод с нуля. Надо учитывать и то, что завод в Калуге – фактически полная копия заводов Novo Nordisk в других странах – Дании, Франции или любой другой.

 

– Почему вы действовали здесь самостоятельно, не привлекая к организации производства российских партнеров?

 

– В первую очередь мы считаем, что у компании есть сильное конкурентное преимущество: мы владеем высокими технологиями, в том числе инженерными. Но также для нас очень важно качество, в том числе в строительстве такого сложного производства. Конечно, надо признать, что объем инвестиций оказался выше, чем был бы в случае с привлечением партнера. Но мы уже сто лет в этом бизнесе, планируем быть в нем еще как минимум столько же, поэтому считаем, что эти вложения обязательно окупятся.

 

– Когда планируете выйти на окупаемость по калужскому проекту?

 

– Сделанные инвестиции мы рассматриваем скорее как наш вклад в то, чтобы помочь российским пациентам получать лучшее лечение. Конечно, выход на окупаемость займет немало времени, прежде чем мы начнем получать какую‑то прибыль, и импорт продукции из Дании экономически был бы гораздо более практичным. Но принимая во внимание, что заболеваемость диабетом растет во всем мире и Россия, к сожалению, не исключение (примерно половина из тех, кто уже имеет это заболевание, не подозревают о нем), мы видим, что у нас есть большие перспективы с точки зрения улучшения качества лечения пациентов, и российский рынок очень привлекателен.

 

– Калужский завод Novo Nordisk поставляет что‑то на экспорт?

 

– В настоящий момент нет. Все‑таки мы ориентированы прежде всего на производство препаратов по полному циклу для нужд России. Но в перспективе мы готовы рассматривать  возможность выхода на рынок стран Евразийского экономического союза.

 

– Удается ли вам удерживать долю рынка в России? Ваши продажи генно‑инженерных инсулинов человека (ГИИЧ) падают. 

 

– Да, действительно, по ГИИЧ наши продажи снижаются, но этот сегмент не является нашим приоритетом. Будущее нам видится за новым поколением препаратов – это не только современные инсулины, но и инcулины нового поколения. И когда врачи видят, что новые инновационные препараты дают преимущество в лечении, конечно, это очень помогает.

 

– Чем они лучше инсулинов человека?

 

– В первую очередь, современные инсулины дают меньше побочных эффектов, чем человеческие. Одним из таких побочных эффектов является гипогликемия, когда очень сильно падает сахар, если ввести большую дозу. Потенциально это может привести к коме. Если посмотреть на результаты исследований, современные инсулины, и в особенности инсулины нового поколения, обладают гораздо меньшим риском развития гипогликемии, это более «умные» препараты. Конечно, это придает больше уверенности как пациенту, так и врачу, потому что они могут эффективнее контролировать процесс лечения. Такие свойства препарата также позволяют снижать количество и тяжесть поздних осложнений диабета: это проблемы с почками, сосудами, слепота, ампутации и так далее.

 

– Собираетесь ли вы регистрировать на российском рынке новые препараты?

 

– Мы относительно недавно выпустили инсулин деглудек. Это базальный инсулин сверхдлительного действия, разрешенный для лечения пациентов с сахарным диабетом с года жизни.

 

– В портфеле Novo Nordisk есть инсулин аспарт, и ваши конкуренты, в том числе российские, готовятся выпустить биоаналоги этого типа инсулина. Считаете ли вы, что в перспективе вам будет сложнее удержать свою долю в этом сегменте рынка?

 

– Когда патент истекает, так происходит всегда. И компании помогают выжить на рынке только инновации. Что касается этого типа инсулина, то в США и Европе мы уже зарегистрировали  новые продукты – инсулины ультракороткого действия. И скоро мы будем выводить этот продукт и на российский рынок. Мы считаем, это будет хорошей новостью для наших пациентов.

 

– Вы ощущаете активность российских производителей на рынке госзакупок инсулинов или у вас конкуренция только внутри «большой тройки»?

 

– По клиническим данным видно, что наши препараты отличаются от имеющихся у конкурентов, и поэтому врачи отдают предпочтение нашим продуктам, независимо от ситуации с локализацией.

 

– Какая доля сейчас у Novo Nordisk в России?

 

–На российском рынке ключевые направления для нас – рынок современных инсулинов и инсулинов нового поколения, здесь на конец 2017 года наша доля в пациентах составила 47,1%, в денежном выражении – 23%.

 

– Производители, конкурирующие с вами на инсулиновом рынке, а именно «Санофи» и «Герофарм», заключили специальные инвестиционные контракты (СПИК). Вы изучали такую возможность?

 

– Мы начали инвестировать в российский рынок, потому что изначально расценивали его как привлекательный. Не секрет, что мы рассматривали возможность подписания СПИК, вели переговоры по этому вопросу с властями. Но так сложились обстоятельства, экономические условия, что мы не могли ждать подписания СПИК и приступили к углублению локализации, сделав дополнительные инвестиции. Для Novo Nordisk было крайне важно реализовать проект в установленные сроки и не выйти за рамки утвержденного штаб‑квартирой бюджета, чтобы избежать возможного перераспределения этих инвестиций в другой регион присутствия компании. Мы построили вторую очередь производства на заводе в Калужской области прежде, чем смогли бы подписать такой контракт, поэтому необходимость в нем фактически отпала.

 

– Какие преференции вы оценивали, когда предполагали заключение СПИК?

 

– Мы рассматривали возможность облегчения регуляторных процедур по регистрации, ценообразованию. Но потом мы поняли, что это не является важнейшим фактором. Конечно, международные компании оценивают национальные рынки с точки зрения привлекательности ведения бизнеса, стабильности, которую рынок может предложить, чтобы не менялись правила игры. И мы здесь смотрели на статус‑кво, стабильность. 

 

– Если возникнет потребность в модернизации, в каких‑то дополнительных инвестициях, готовы ли вы еще раз рассмотреть вариант СПИК?

 

– Прежде всего мы сопоставим возможные выгоды для нас с теми обязательствами, которые должны будем на себя принять. Мы исходили из того, что необязательно заключать СПИК, чтобы инвестировать, это не является условием инвестиций. Все‑таки основное для любого бизнеса – это потенциал рынка.

 

– Регуляторы готовятся в очередной раз пересматривать методику ценообразования на ЖНВЛП. И ФАС все больше ориентируется на цены в референтных странах. Как у Novo Nordisk соотносятся цены на инсулин в России и других странах?

 

– Российская ситуация в этом смысле не уникальна, во всех странах госструктуры ищут возможности пересмотра цен. Их можно понять: это часть игры на фармрынке. Мы считаем несправедливым, что для сопоставления берется самая низкая цена и до нее пытаются опустить стоимость препарата. Но при этом если эта цена поднимется в какой‑то стране, то никто не будет адаптировать ее для других стран, повышать цену – обратного механизма не существует. Это не совсем правильно, особенно если принимать во внимание, что цены на инсулины в России одни из самых низких в мире. И если предположить, что все страны займутся процессом выстраивания ценообразования по такой логике, то в конце концов у компаний не будет стимула инвестировать средства в разработку инновационных препаратов.