Диамама: Нежданное вмешательство аиста

(Окончание, начало в № 3-5 2007)
Мой первый ребенок умер в роддоме Владикавказа, я даже не увидела его, потому что
лежала в реанимации; второго мне показали и увезли в детскую больницу — общаться
мы стали через две недели после его рождения. И только сейчас, пережив третье кесарево, я узнала, что такое первые дни жизни твоего малыша. Итак, по порядку.
Мне пришлось дважды съездить в департамент здравоохранения Москвы и выстоять несколько часов в очереди (я была № 356), чтобы получить открепительный талон в московский роддом. При этом в первый раз, вместо талона, я получила резкую отповедь инспектора: «Вас много, а московские роддома не резиновые. Идите рожайте у себя в области».

После вмешательства заведующей РД больницы 29 Татьяны Златовратской талон мне все же выдали. Но решающим в этом деле было, конечно, согласие Татьяны Викторовны принять меня в свой «непрофильный» роддом. Обычно женщины с диабетом рожают только в специализированном РД. На решение Татьяны Викторовны в значительной мере повлияло то, что я была пациенткой эндокринолога Натальи Арбатской, а значит, пациенткой обученной и компенсированной.

Хотя все показатели у меня были в норме, Татьяна Викторовна госпитализировала меня в отделение патологии за 2 недели до срока, опасаясь за состояние рубца от предыдущего кесарева сечения. Правда, на УЗИ и он казался в полном порядке, но позже, во время операции, выяснилось, что это не так. Да и в целом пребывание в «патологии» оказалось для меня совсем не лишним. Сошли отеки, которых я просто не замечала, и я отлично отдохнула на больничной койке.

УЗИ, которое сделали мне за три дня до кесарева, немного напугало. Врач сказал, что ребенок еще не совсем зрелый, и у него увеличена печень. Тем не менее, день операции был назначен, и я мысленно уговаривала малыша как можно скорее «дозреть». Накануне меня осмотрел анестезиолог Александр Милёхин. Он был явно озабочен и диабетом, и какими-то другими проблемами с моим здоровьем. А я, в свою очередь, волновалась о том, как технически пройдет операция: кто и как часто будет измерять мне сахар крови, вводить инсулин и глюкозу, разрешат ли мне взять с собой глюкометр в операционную и реанимацию… Мне сказали, что сахар крови на операции измеряют в лаборатории, а не глюкометром. Я представляла себе, что это очень долгий процесс — отнести пробу крови в лабораторию, провести исследование, вернуться… Это далеко не 5 секунд, как с “Уан Тач Ультра”! А с другой стороны, я за десять дней пребывания в «патологии» успела убедиться в том, что работа в роддоме отлажена, сложные ситуации разрешаются быстро и четко. Поэтому я постаралась успокоиться и положиться на опыт и мастерство врачей.

Подготовка к операции прошла как обычно — голод с 18 часов накануне (я только съела сухарик перед сном, чтобы ночью не было “гипо”), рано утром — промывание кишечника, душ и, конечно, частое — каждые 30-60 минут — измерение сахара крови. Инсулин с утра я не вводила, только держала наготове “ультракороткий”, чтобы подколоть 1ЕД, если понадобится. Сахар крови держался в пределах 6 ммоль/л, а в самом начале операции был 5,1ммоль/л. В операционную меня везли долго — на лифте и по бесконечным коридорам. Это был самый неприятный момент. Когда я оказалась на операционном столе, уже было легче: анестезиолог своим спокойствием и тихим, доброжелательным голосом вселял уверенность в том, что все пройдет удачно и легко. Как он подключил меня к эпидуральному катетеру — я даже не заметила. Хирурги — Татьяна Викторовна и мой лечащий врач Марина Сергеевна пришли позже, когда наркоз начал действовать — а именно, я перестала чувствовать ноги. Они ободряюще улыбнулись мне, потом передо мной поставили зеленую ширму. Всегда боишься момента, когда начнется операция, но она начинается незаметно. Чувствуются прикосновения, мелкие толчки, но никакой боли. К тому же внимание мое занимал Александр Анатольевич, который попросил сообщать обо всех моих ощущениях. Как только что-то в них менялось, он добавлял или, может быть, убавлял препараты, и я все время чувствовала себя хорошо и спокойно. В операционной вообще было очень спокойно, звучали только голоса хирургов, которые иногда делились своими соображениями. Было приятно наблюдать за работой этой медицинской бригады — ансамбля виртуозов. И, конечно, самым приятным был миг, когда достали и показали ребенка. Его положили на специальный столик, и я смотрела, как его обрабатывали. Он хорошо дышал, и ему поставили 8/9 баллов по шкале Апгар. Мне стало необычайно легко — эти непростые 9 месяцев закончились, наконец-то я перестала прислушиваться к толчкам в животе и постоянно думать о своих “сахарах”… Прошлый раз после «кесарева» я в течение суток чувствовала себя очень плохо — меня мутило, знобило, мучила жажда, и невыносимо болел шов. Я подготовилась к тому, чтобы еще раз пережить все это. Я даже продумала, что делать, если я буду не в состоянии измерять «сахара», как тогда. Но ничего подобного не повторилось.

Сутки в отделении интенсивной терапии были счастливыми — я спала, ничего не болело, и пить практически не хотелось. “Уан Тач Ультра” был со мной, проверять сахар крови не составляло труда. За мной очень хорошо ухаживала медсестра Марина Чарушева, а дежурные врачи обсуждали со мной, когда и сколько вводить инсулина или глюкозы. И только в реанимации я вспомнила, что каким-то образом сахар крови определяли у меня и на операции — дважды медсестра приходила и сообщала врачам мой сахар — он был около 5ммоль/л…

На следующий день меня посадили в кресло-каталку и повезли на четвертый этаж. А вечером я пошла в комнату напротив — в гости к сыну. На следующий день медсестра привела мне его в прозрачной пластиковой люльке на колесах, и я наконец-то могла взять на руки и приложить к груди это незнакомое, пока маленькое существо, с ярко-розовыми круглыми щечками и припухшими глазками. В эти первые дни внешне он менялся чуть ли не каждый час. К третьему дню я, наконец, поняла, на кого он похож — копия своей старшей сестры!..

До родов я немного опасалась того, что не смогу после операции ухаживать за новорожденным. Но ничего сложного в этом не было. Зато мы все время были вместе — спали обнявшись, кормились почти без перерыва, изучали друг друга — да, не только я его: однажды ночью малыш вдруг открыл глаза, когда я ходила с ним по палате, и стал разглядывать мое лицо — так подробно и потрясенно, словно фанатичный ученый читал древний манускрипт… Эта неделя была самой прекрасной в моей жизни. За счастье этих дней хочу поблагодарить профессионалов, которые помогали мне пройти через беременность и роды: врача-эндокринолога к.м.н. Наталью Арбатскую, сотрудника отдела «ЛайфСкэн» компании «Джонсон и Джонсон» Алексея Мироненко, психолога Елену Брюлину, заведующую родильным домом больницы № 29 г.Москвы к.м.н. Татьяну Златовратскую, врача этого роддома Марину Трушину , анестезиолога Александра Милёхина, главного эндокринолога г. Долгопрудного Ольгу Анохину, акушера-гинеколога Инну Савченко.

Как журналисту, работающему в диа-газете, мне хотелось бы верить, что в ближайшем будущем женщина с диабетом сможет рожать детей в любом родильном доме, который она выберет.

Влада Швец

Оригинал статьи можно найти на Официальном сайте газеты ДиаНовости