Диагрань: Слушай и учись

Её мать умерла в 25 лет при родах. 

 

Осталась с отцом, работником опытной селекционной станции, который любил и ценил музыку, сам играл на скрипке. Самые приятные воспоминаниями того времени — вечера, когда отец возвращался с работы. К нему приходил друг и сосед Анатолий, районный прокурор, тоже увлекавшийся музыкой. Они играли на инструментах, а маленькая Маша залезала на сундук, слушала музыку и под неё засыпала. В тридцать седьмом прокурор с помощниками нагрянули в их дом и объявили, что отец арестован за антисоветскую пропаганду. 

 

- Анатолий, — сказал отец, — ты ведь знаешь, что я никогда никакой антисоветской деятельностью не занимался. Тот в ответ только пожал плечами. 

 

Отца вывели на улицу и посадили в сани. Маша, в чём была, бросилась вслед. Стоял крепчайший мороз, и снега было по пояс. Она схватилась за сани. Её, не церемонясь, отшвырнули в сторону. Отец на прощание крикнул: 

 

- Маша, не забудь, у тебя есть сестра! 

 

Как потом она узнала, отца расстреляли в ту же ночь. А на следующий день их дом опечатали. Так девятилетняя Маша Зиновьева осталась без крыши над головой, без родителей и близких (сестра была далеко, в Севастополе). Кончилось, едва начавшись, её детство. 

 

Наступила несладкая скитальческая жизнь сироты без рода, без племени, потому что в течение многих лет она, дочь «врага народа», вынуждена была тщательно скрывать свою родословную. Для всех она была просто Машка. 

 

Сначала промышляла воровством, потом поняла, что хлеб надо не воровать, а каким-то образом зарабатывать.

 

Ходила по дворам и оказывала всякие услуги — кому воду приносила, кому огород вскапывала. Ночевала где придётся, чаще всего — в стоге соломы. Но находить работу было трудно, потому что многие боялись иметь дело с человеком, на челе которого стояло клеймо «дочь врага народа». 

 

Неведомо каким образом, девочка добралась до Саратова. Здесь её подобрала, пригрела и устроила учиться в школу одна пожилая женщина. Тяга к знаниям у Маши была огромной, способностями Бог тоже не обделил. Поэтому, несмотря на отсутствие учебников и тетрадей, она успешно осваивала весь школьный материал. Но вскоре тяжело заболела — видимо, сказались последствия бродяжнической жизни. Учителя, отыскав девочку, отправили её в детдом. Здесь она впервые за долгие годы назвала свою фамилию. 

 

Её пребывание на новом месте началось с приключения — её изрядно избили пацаны. Она прекрасно видела, кто это делал, но никого не выдала. Мальчишки это оценили — вскоре оказалась в числе их друзей. А когда они увидели, как здорово Машка умеет драться, дружба окрепла. Здесь, в детдоме, Маша, получившая по наследству от отца музыкальные способности (обладала хорошими вокальными данными), приобщилась к художественной самодеятельности. Когда началась война, она с другими мальчишками и девчонками стала ездить с концертами по госпиталям, а также выступала на перронах вокзалов, куда прибывали воинские эшелоны. А ещё ей запомнились голодные солдаты — водители, привозившие в детдом разные грузы. Ребятишки не съедали полностью положенный им хлеб, припрятывали его и отдавали солдатам. А позже, вновь оказавшись в родных местах, Мария видела, как солдаты в танковом училище с жадностью ели сырую свёклу. Привелось ей быть и свидетелем того, как однажды солдата на месте расстреляли за то, что он, не выдержав, бросился без разрешения есть колоб… 

 

Машу хранил Бог. После детдома её распределили в Саратовскую консерваторию. Однако девушку тянуло к «мужественным» профессиям. Поэтому она, бросив консерваторию, поступила в авиационный техникум, а затем перешла в геолого-разведочный. Жить ей было негде и не на что, поэтому с учёбой после долгих мытарств пришлось распрощаться. 

 

В феврале 1943 года, в сильнейший мороз, отчаянная девчонка, которой едва исполнилось пятнадцать лет, прыгнула на подножку поезда, отходившего в сторону Сталинграда. Ей повезло: кондуктором в вагоне оказался мужчина, который её, полузамерзшую, втащил внутрь и усадил в угол к топке. Если бы на его месте была женщина, то непременно столкнула бы «зайчиху» вниз — в этом Маше не раз приходилось убеждаться. Так что здесь, в поезде, она нашла лишнее подтверждение тому, что мужик — это лучший друг. 

 

Сталинград только что был освобожден от немецких войск. Для его восстановления требовались рабочие руки. Машу взяли на стройку, где она таскала кирпичи и выполняла другую трудную работу. Затем перешла на лесозавод и вновь носила тяжёлые грузы, только теперь — брёвна. Зато здесь давали буханку хлеба в день, а кроме того, обеспечили общежитием. Это было пределом её счастья. 

 

А потом смекалистую и бойкую девушку послали учиться в Камышин на курсы бухгалтеров. Села она в поезд, доехала до станции Петров Вал — а отсюда до Саратовской земли рукой подать — и так ей захотелось увидеть сестру, которая в то время работала в одной из сельских школ! Не смогла она совладать со своим желанием, не вышла на станции, а поехала до Саратова. Так что бухгалтером стать ей не привелось — её ждала иная стезя. 

 

В октябре 1944 года Мария оказалась в маленьком сельском посёлке и узнала, что идёт вербовка людей для работы на создающемся нефтяном промысле. Записалась в число первопроходцев и Мария. На промысле выдавали неплохой продуктовый паёк, в том числе — килограмм хлеба. Это по тем временам можно было считать целым богатством. Но и работа была тяжёлой: вручную копали траншею под нефтепровод, разгружали и переносили трубы. Но Марию, прошедшую сквозь горнило многих испытаний, уже никакие трудности не пугали. 

 

Кончилась война. В один прекрасный день вернулся с фронта — пусть и с тяжёлым ранением, но вернулся, — Александр Прокофьев. Вскоре Александр и Мария создали семью и много лет трудились вместе: он был мастером, она — оператором скважин. Однажды они посетили родное село Марии в Волгоградской области. Люди, узнав о приезде «Машки-бродяжки», приходили посмотреть на неё как на музейную реликвию. С удивлением говорили: « Надо же — выжила и даже вышла замуж!» 

 

А нефтепромысел продолжал жить напряжённой трудовой жизнью. За две недели до родов Мария брала в руки лопату и лезла в трёхметровую траншею. И никто о её беременности не подозревал. 

 

Приходил, бывало, главный инженер промысла и говорил, обращаясь к женщинам: 

 

- Ну что, кобылицы, будем сейчас соединять трубы! 

 

На улице — поздняя осень, сырость, ветер, холод. Мария и две её подруги держали трубу, а инженер производил опрессовку, то и дело подгоняя «бестолковых баб»: 

 

- Плохо, дуры, держите! Заснули, что ли?! 

 

Заканчивали работу, начальник уходил, а они тут же падали от усталости и засыпали. Однажды он, придя в операторную, застал одну из женщин спящей с задранным подолом. Недолго думая, отхлестал её по заднему месту. Но никто на него за подобные вольности не обижался, потому что делал он это по простоте души своей, без всякого умысла. Да и в долгу перед подчинёнными не оставался — за особо трудную и важную работу всегда старался вознаградить по заслугам. Например, за ту же опрессовку труб выписал всем троим по триста рублей, что было по тем временам целым состоянием. И, вручая деньги, обнял Машу за плечи и пропел: «Не тревожь ты меня, не тревожь!» Люди, несмотря на трудности, в большинстве своём были добрыми. 

 

Вскоре Марию избрали депутатом райсовета. Люди приходили к ней с различными проблемами и трудностями, и многим из них она помогла. Вместе с другими депутатами она непосредственно участвовала в работах по благоустройству города, в частности, асфальтировала дороги. Мария Ивановна, вспоминая прошлое, сравнивает его с настоящим: 

 

- Вот говорят: у нас демократия. Конечно, хорошо, что сейчас, например, не надо скрывать того, что ты веришь в Бога, а я в него всегда верила. Но с другой стороны, кажется, что тогда демократии было даже больше. По крайней мере, человеку было куда пойти со своими нуждами и бедами, было кому пожаловаться на нарушение закона и справедливости, а куда ему податься теперь? 

 

В жизни Марии Ивановны были не только голод, холод, война и тяжёлый труд. Было у неё немало и других испытаний. Вдруг ни с того ни с сего начал пить муж. Приняв на грудь, приходил в буйство и с кулаками набрасывался на жену. Она убегала из дома и скиталась по улицам. Младший сын, после того как от него вместе с детьми ушла жена, тоже пристрастился к алкоголю, принося матери неисчислимые страдания. Ближе к старости случилась неприятность и со здоровьем — нарушился обмен веществ, приведший к сахарному диабету. 

 

Но всё же, чаще судьба ей дарила милости. Сколько раз она была на краю гибели в то страшное время, когда осталась одна без крыши над головой. Однажды она подавилась костью и приготовилась умирать, забравшись в какую-то яму. Но в последний момент умудрилась залезть рукой глубоко в горло, изо рта вдруг потекла жидкость, вместе с которой вышла и кость. Потом начала гнить рука. Никакие средства не помогали, и девочка с каждым днём теряла силы. Но одна женщина дала ей какие-то капли, выпив которые, Маша сразу почувствовала себя лучше и вскоре выздоровела. Потом она заболела тяжёлой формой малярии. Лежала в жару, а сельчане уже собирались её хоронить. Но из последних сил она забралась в чей-то погреб, наелась солёных арбузов, сутки спала, а проснувшись, почувствовала облегчение и через несколько дней уже стала ходить. 

 

- Много раз меня Бог спасал, — говорит Мария Ивановна. — Я уверена, у каждого человека есть ангел-хранитель, просто мы в повседневной суете зачастую этого не замечаем. Я у Бога всегда просила только кусок хлеба, а он мне многое дал, в том числе, долгую жизнь. Каждый год после семидесяти — это подарок, а мне уже далеко за семьдесят. Что касается трудностей, то они, считаю, даются человеку неспроста. Только в испытаниях проявляется истинная суть человека, только испытания позволяют ему многое увидеть и понять. 

 

Мария Митасова

 

Оригинал статьи можно найти на Официальном сайте газеты ДиаНовости