Диаопыт: Синдром Мюнхгаузена

…Еще пару-тройку месяцев тому назад про город R я ни сном, как говорится, ни духом. Обычный, достаточно крупный город, находящийся на территории Российской Федерации. Изредка замечался мной в прогнозах погоды по телевизору, мелькал в новостях по радио. А еще в соседнем с R городом жили когда-то родственники моей покойной бабули. Засим мои познания об этом городе заканчивались.

Ох, господа, как жизнь непредсказуема. Нельзя было знать, что спустя всего каких-то несколько недель меня будет так рвать в этот город. С такой страшной силой. Всю душу вытянула из тётеньки в железнодорожной кассе, чтобы за месяц до Нового года добыть себе билет в плацкартный вагон. Наверное, стало ясно, что, пока в руке не будет этого клочка розовой бумаги, не уйду. Просто распластаюсь на вокзальном полу и буду лежать. И делайте вы что хотите…

Совсем незадолго до этого в моей жизни случилась беда. Если хорошо присмотреться, можно было увидеть, насколько мне ничего не хотелось. Непреодолимая апатия, приправленная необходимостью крутиться дальше, работать, писать, и притом так, чтобы людям нравилось … (Совершенно не понятно, с какой стати окружающие считают меня сильным человеком. Я, например, придерживаюсь диаметрально противоположной точки зрения.) Не было сил даже следить за собой. Вот ведь поганая жизнь, думала я, как надоело! — все эти полоски, иголки бесконечные, инсулины, подколки в четыре утра, которые перестали помогать… Я не ныла, просто чувствовала, что устала. Человек ведь имеет право устать. И злилась потихоньку. «Надо, надо, надо», мать вашу! Как некоторые умудряются жить легко, смеясь? Наверное, они идиоты. Отвернувшись к стенке, лежала и пыталась найти в себе хотя бы одну вещь, ради которой стоит дальше чего-то куда-то…

У меня длинные волосы. С детства, знаете ли. Как-то раз, когда мне было пять лет, меня коротко подстригли и сделали чёлку. Чего-то не пошло. Чёлка страшно раздражала — занавешивала глаза и колола лоб. Выход я нашла радикальный и привела свой план в исполнение немедленно — залезла под стол и ножницами обкорнала пшеничную свою «занавесь» напрочь. С тех пор к ножницам — пусть даже хорошего парикмахера — не подхожу на пушечный выстрел. Разве что подровнять, и то со скрипом. Так вот: пришлось взять себя за эти мои длинные волосы и с силой, так, что навернулись слёзы, потянуть вверх. «Помоги себе сам».

И тогда я стала путешествовать. На последние деньги. Чувствовала, что надо куда-то идти, ехать, двигаться, иначе загнусь. Правда, загнусь.

Познакомились с ним в Москве на одном из вокзалов, когда я сделала первый и этим сложный шаг по вытягиванию себя из болота. Почему-то, сколько себя помню, выпадает знакомиться с мужчинами в странноватых местах: лес в дождливый день, когда под ногами хлюпает-чавкает и приличные люди сидят дома… опаздывая на автобус… Москва всегда была нежно, преданно мною любима: с ней связаны приятные воспоминания и впечатления. Особенно ярко помнятся практики, которые я, еще студентка нашего, саратовского отделения журналистики, проходила в «ДиаНовостях». Время было голодное донельзя, но очень счастливое. Поэтому я всегда была уверена глубоко в душе, что и судьбу свою встречу тоже в Москве. Символично же. А я в символы верю.

Спустя 3 месяца я сидела на нижней полке поезда, следующего из моего Саратова в город R (мне нравится его так называть, есть в этом что-то этакое…), и думала, куда и зачем еду. Официальный ответ: праздновать Новый год. Неофициальный — посмотреть, как он живет.

Ехала я к нему в гости первая. Получив приличное, а местами даже строгое воспитание в военной семье, сомневалась, приличествует ли молодой даме в незамужнем положении наносить визит — пусть даже по приглашению — первой. И как это будет выглядеть в глазах общественности. Самокопание, излишне рьяный самоанализ и последующие мучения совести — одни из моих любимых занятий.

А потом в голову (с чего бы это вдруг — неясно) пришёл он — в широкополой шляпе, ботфортах. Ну, такой, каким я его всегда себе представляла. Мюнхгаузен. Оптимист из оптимистов, сам, без всякой помощи и совета вершивший свою судьбу. Я жахнула по столику рукой, запихала свои сомнения куда подальше и решительно легла спать. Когда спишь, время летит быстрее, и чем быстрее я засну, тем быстрее по вагону пойдёт проводник, громко объявляя: «Город R через полчаса!» и тем быстрее я, выходя в потемках и толпе из вагона, увижу его с цветами в руках и криком: «Маш! Я тут!». И пропади всё пропадом.

…Мама звонила дважды в день, и я на расстоянии чувствовала, как она за меня беспокоится. Сама мама ни за какие коврижки не сделала бы столь бесшабашного шага, ибо моя мама — человек разума. А я — на эмоциях, на интуиции, на инстинкте самосохранения, как зверёк какой-то… А впрочем, разве они меня подводили? Когда она не стала препятствовать моей поездке, я поняла, насколько она меня не только любит, но и уважает. Моё твёрдое «еду» она восприняла правильно, чувствуя, что если я останусь, то, возможно, очень многое пройдет мимо. А допускать этого никак нельзя. Это она тоже поняла.

Волшебство. Тихое-тихое, как хрустальный шар с падающим внутри медленно снегом. В городе R, рядом с ним, вдруг со странным успокоением и даже удовольствием поняла: я окончательно взрослый человек, живущий своей жизнью. А также и то, что осознание этой самостоятельности больше не причиняет мне неудобства или страха. И мне очень удобно в этой новой шкурке.

Мой психолог на консультации перед самым моим отъездом сурово подняла указательный палец вверх: «Маша, главное, прекрати уже, блин, видеть в каждом встречном потенциального деда твоих внуков. Так нельзя, слушай! Поезжай, осмотрись, отдохни, отметь в хорошей компании Новый год, а там видно будет!» Я и прекратила. Эта установка так хорошо до меня дошла, что временами в городе R мне казалось, что вовсе это и не я, а какой-то другой, более уравновешенный и спокойный человек. Планировать — не значит неизменно получать планируемый результат. Спонтанность зачастую дает фору. А еще это меньше пугает людей.

Несмотря на разницу в возрасте, нам было замечательно легко общаться. Установилась хрупкий на первый взгляд, но самый здоровый баланс в отношениях, когда мужчина опытнее по жизни и во многом мудрее, а женщина видит то, каким он хочет видеть её и себя.

Оказалось вдруг, что я неплохо готовлю. Удивляюсь, откуда что взялось?! Последние два года кухней занимались те, кто сидит дома, то есть тётя. На меня давно, с окончанием университета и поступлением на трудовую ниву, легла роль кормильца, поэтому пять дней в неделю я на работе. Зарабатываю неплохо, но и сил к вечеру не остается; прихожу, разуваюсь, сажусь на диван, некоторое время молчу, после чего, отдышавшись, весомо говорю: «Ну, теперь давайте ужинать». На стол ставится мой любимый имбирный суп, наевшись которого, я всегда говорю: «Теперь буду чай пить» — и долго, расслабляясь после рабочего дня, потягиваю горячий крепкий напиток, обязательно с корицей. И только в выходные я принимаю женское обличье и занимаюсь уборкой, постирушками, глажками…

А тут по-другому выходило.

Холостяцкий холодильник был забит до отказа всем по отдельности, вплоть до мороженых мидий и авокадо, но, увы, не соединенных в тандем нормальных блюд. Хотелось супа! Второго хотелось!! Печёных яблок с ванилью и белым шоколадом!!! Жареная картошка не бывает вкуснее, чем если её не есть полгода, а потом наклониться над ворчащей благоухающей сковородкой… На «поляну», которую мы совместными усилиями накрыли за 3 часа, собрались соседи. На запах, что ли, они шли?.. Он, радушный хозяин и компанейский парень, приглашал зайти. Словом, все его друзья-товарищи полюбили меня с первой ложки. «За миску шампиньонового супа мужик Родину продаст», — смеялась внутренне я, наблюдая, как катастрофически понижается уровень супа в огромной кастрюле, наслаждаясь своим кулинарным триумфом и делая вид, что, в общем-то, ничего такого, готовлю так каждый день, если что, хе-хе. «Не был бы уже женат — женился бы, честное слово», — сокрушенно сказал один из нечаянных гостей, обгладывая куриную косточку и слизывая с вилки сметанный соус. — «Очень хочу, чтобы ты у нас осталась… Ты, друг, согласен со мной?»

Он кивнул, гладя мои пальцы.

Жить по-взрослому интересно. Осознавать, что любой твой шаг — только твой, прекрасно. Тем паче интересно, когда рядом человек, так же, как ты, принадлежащий самому себе. Два ваших мира пересекаются. Это очень занимательно и приятно.

Сознательно не хотела ничего трогать в комнате. Это ведь его царство, и лезть в него я не имею права, да это и бессмысленно. Может быть, хаос на компьютерном столе — хаос, им упорядоченный. Лишь однажды, якобы потеряв свою флэшку с фильмами, я попросила разрешения убраться на столе. Нашла тряпку и начала, как люблю выражаться, оптимизировать пространство. Я думала, что это у меня в ящике всё, что может прийти в голову человеку. Нет. Мой стол по сравнению с его — как морг — всё стерильно и идеально чисто. Здесь же находились такие вещи, назначение которых было мне недоступно. Ладно — диски, ручки, кучи визиток — это еще можно понять. Но какие-то резинки, бумажки, обёртки от конфет, бесплатные журналы, мелкие деньги, крупные деньги, статуэтки, исписанные старые блокноты, засохшие стержни, тупые карандаши, старые телефоны, бумажные салфетки… Я, не решаясь всё это викидывать самолично, выгрузила эти богатства на пол и попросила разобрать. «Нет, ты что! Это мне надо», «А вдруг пригодится?», «Это пускай лежит…» — слава Богу, этих фраз я не слышала.

Интересно было наблюдать, как он спит. Пока я, неизлечимый киноман, отчаявшись заиметь себе компанию для просмотра очередного фильма, полусидела, привалившись к спинке дивана, он мирно спал. Ну не мог он бодрствовать в не-вертикальном положении более десяти минут. Ну не мог. Зато тогда его лицо становилось мальчишески смягченным, брови наивно поднимались, будто бы он во сне чему-то удивляется, и был виден коротко стриженый ежик затылка.

И — негромкий, но заявляющий о себе храп. Он спал на животе, обхватив мои колени руками и положив на них голову, и храп был верным спутником такого положения тела. К концу гостевания я знала, что в этом случае нужно просто провести пару-тройку раз двумя пальцами вдоль его позвоночника и подуть тихонько в лицо. Дыхание тут же выравнивалось, храп исчезал, и он глубже зарывался лицом мне в колени.

Кололась и мерялась поначалу в ванной. Раньше в подобной ситуации я мучительно думала бы, как и когда всё сказать про себя. В этот раз было по-другому. Ничего не говорила и просто спокойно клала футляр с ручками рядом со своими вещами. Я не начинала, он не спрашивал. Лишь однажды, пытливо заглянув мне в лицо, пока я расчесывала волосы, спросил: «А нет ли у тебя каких-нибудь секретов от меня, м?» Я, не дрогнув, ответила мягко и с улыбкой: «У каждого есть свои скелеты в шкафу, правда ведь? И у тебя тоже». Кажется, знает. Улыбнулся в ответ, целуя меня в волосы.

Сейчас он просится в гости сюда, в Саратов. «Хочу тебя видеть».

Я не знала и не знаю сейчас, что выльется в обозримом будущем из моей попытки вытянуть себя за волосы. После всяческих предыдущих перипетий суеверно не хочется ничего загадывать. Важен результат: я, Мюнхгаузен в женском обличии, кажется, себя вытянула.

По крайней мере, болота вокруг себя не ощущаю.

Маша Митасова, Саратов

Оригинал статьи можно найти на Официальном сайте газеты ДиаНовости