Диаподвиг: Баллада о человеке

- День — на АЭС, день — «отдых» от полученной дозы радиации. Мне казалось, даже куртка — и та пахнет чем-то ядовитым, —вспоминает Алексей Иванович. — И так три месяца. Сначала было страшно — туда ходить нельзя, здесь сидеть запрещено… Страх усиливался гулкой пустотой аккуратных улиц городка на фоне пышной южной природы. Наспех брошенные дома, на которых были новенькие занавески — хозяйки их шили, наверно, незадолго до взрыва. Беленькие, с оборочками, немые свидетели трагедии. 

Сейчас — не так свежо и жутко. 

Алексей Иванович — один из так называемых ликвидаторов последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Седовласый, глубокие, умные морщины на высоком лбу. Светлые-светлые глаза, почти прозрачные — такой вот необычный цвет. До аварии глаза были, по его словам, ярко-синими. Сахарный диабет у него — вряд ли следствие Чернобыля, говорит он сам. Это — стресс после того, как в автомобильную аварию попала дочь, чуть не оставшаяся обездвиженным инвалидом. Вот судьба-то: дала выжить самому — а дочь прошлась по лезвию ножа, металлический штырь прошёл в миллиметре от её тела. 

…В зону ядерного заражения приехал через два года после аварии. Взорвавшийся реактор к тому времени замуровали в бетон, но были опасения, что может произойти утечка радиации, и на АЭС находилась группа специалистов, которые пытались определить количество оставшихся в реакторе радиоактивных элементов. Для этого требовалось бурить бетон. Этой работой и занимался Алексей Иванович. 

- Ничего не ощущалось. Помню только очень острое, ни в чём не сравнимое, почти спокойное осознание: «Все тут — почти трупы, которые всю оставшуюся жизнь будут, возможно, светиться в темноте». Мы жили, будто бы уже умирали. Умерли потом, и правда, многие — от самых разных болезней. Я вот выжил. После того времени я перестал бояться. Вообще чего бы то ни было — ни боли, ни смерти — и того, и другого видел много. 

26 апреля — день памяти о тех людях, которые четверть века назад встали на борьбу с разбушевавшейся ядерной стихией и заслонили от неё страну ценой своего здоровья и жизни.

Первыми, кто бросился в ядерное пекло, где температура достигала 2000 и выше градусов, площадь пожара занимала десятки квадратных метров и стояла стена огня в два-три метра высотой, были пожарные из города Припяти. Они сделали главное — не допустили распространения огня на третий энергоблок. Вслед за ними пришли тысячи других людей, которых мы теперь называем ликвидаторами: военные, учёные, инженеры, строители. Среди них и наш сегодняшний герой. 

Что ими руководило? Только ли приказ вышестоящих?

Ой ли. 

Алексей Иванович был добровольцем. Его семья жила тогда в Мурманске. Как ему пришла мысль отправиться к месту чернобыльской аварии, точно не помнит. Помнит только взрыв горя родителей («Зачем, Лёшка?!»), как добирался и как устраивался вместе с другими на временное жилье. Скромный быт (зачем лучше? — всё равно постоянно заняты, а когда не заняты, спали: сильно уставали). Друг Шурка, вместе, бок о бок, прошли весь срок работ. 

На работе шум, тряска, тревожные мысли ни на минуту не оставляли голову. Там Алексей Иванович научился молчать. Как все: говорить особенно было нечего и незачем. Делай своё дело — и нечего тут молоть языком понапрасну. 

Спрашиваю: 

- Как думаете, наша молодежь, случись это сейчас, поступила бы, как вы? 

- Думаю, да. Уверен, что да, — отвечает Алексей Иванович. — Не во времени дело и не в политическом строе. Стремление помочь в беде — в самом человеке. Но не дай Бог этого повторения. Японская «Фукусима» — второй тревожный звон колокола. «Наследие» Чернобыля — это 1000 квадратных километров навсегда заражённой территории, шестьсот тысяч человек, получивших сильную дозу радиации, более семи миллионов людей, страдающих сегодня в той или иной форме от последствий аварии, миллионы нерождённых детей. Это страшно. Повторения нельзя допустить. Третий раз, на мой взгляд, станет фатальным. 

Алексей Иванович смотрит как будто сквозь меня своими светлыми-светлыми глазами в то время, в конец восьмидесятых, когда он, совсем ещё юный пацан, решился на подвиг. На его правом колене — пятилетний внук, он гладит ладошкой седую голову деда. 

Лучшее доказательство того, что решение это было верным.

 

М. Митасова

 

Оригинал статьи можно найти на Официальном сайте газеты ДиаНовости